Ветераны лесоустройства рассказали о военном и послевоенном времени.
В семьях России принято чтить память о семейном прошлом. Рязанский филиал ФГБУ «Рослес-инфорга» – организация, в прошлом известная как рязанская лесоустроительная экспедиция, своей 70-летней историей, традициями напоминает семью. Каждый год коллектив филиала вспоминает тех, кто стоял у истоков, но, к сожалению, не дожил до наших дней. Молодые инженеры навещают родственников погибших фронтовиков, собирают по крупицам любую информацию о том времени.
Благодаря сведениям, полученным из архива, стало известно, что в годы войны Рязанская лесоустроительная экспедиция временно прекращала свою деятельность, так как многие работники ушли на фронт. Вернувшиеся с войны Александр Белаш, Сергей Сафонов, Тимофей Милов, Лель Ломагин, Алексей Клементовский, Владимир Тимошенко были награждены орденами и медалями за ратные подвиги в Великой Отечественной войне. Фронтовики составили костяк вновь сформированной в 1948 году Рязанской лесоустроительной экспедиции.
Тех участников войны, к сожалению, уже с нами нет – время неумолимо. Однако каждый год, накануне майских праздников, коллектив рязанского филиала Рослесинфорга вспоминает их, поздравляет с праздником родственников ветеранов, а также – детей войны, последних свидетелей того времени. Они своими глазами видели, что принесла с собой война, наравне со взрослыми голодали, работали, теряли близких и выживали.
В этом году рязанские инженеры навестили семью Селявинских. Ветераны производства хорошо им знакомы.
Дети войны
Мария Григорьевна и Иван Архипович Селявинские выросли в военное время в соседних селах, учились в одном лесном техникуме в Тульской области, но никогда не виделись, не были знакомы, а через много лет оба волею судьбы оказались в Рязанской лесоустроительной экспедиции. С тех пор более 60 лет вместе. Объехали множество лесов по всей России. Работали таксаторами, потом инженерами. Муж и жена – дети войны. Накануне празднования Дня Победы мы поздравили их с праздником, а они за чашкой чая рассказали о своей непростой судьбе.
Нечисть
В 1941 году Ивану было 10 лет. В то время он вместе с семьей жил в глухой деревне Чураково в Тульской области. Родители – обычные крестьяне.
– Кроме меня еще четыре сестры. Жили скромно и были очень дружные, – вспоминает Иван Архипович Селявинский. – Лес был далеко, за семь километров от деревни, и поэтому печку приходилось топить соломой, которая прогорала быстро. Однако мы приспособились и даже хлеб пекли. Чтобы помыться, приходилось залезать в печь – выходили в саже.
В магазин и в школу приходилось идти за пять километров через овраги, про которые рассказывали, что там всякая нечисть живет. «Дух захватывало, когда мы овраг пробегали, – рассказывает Иван Архипович. – Этой невиданной нечисти дети боялись до той поры, пока немцы не пришли».
– О начавшейся войне рассказал нарочный – парень на повозке из города. Деревенским, у которых не было света и радио, он всегда вместе с заказами из города новости привозил, – вспоминает наш собеседник. – В этот раз привез плохую весть. Почти все мужчины ушли на фронт. Но о том, что такое война, я узнал, когда стали приходить первые похоронки. Вся женская половина деревни выла воем и мы, дети, вместе с ними. Пришлось нам быстро взрослеть. Вместе с матерями и сестрами запрягали быков и пахали в поле. А быки – упрямые, не захотят – просто ложатся в поле, чувствуют, что мы перед ними хилая команда.
В начале войны в деревню Чураково пришли немцы. Время было ближе к ночи, выпал первый снег, дома холодно. Вдруг услышали, что кто-то громко стучит по воротам и выкрикивает не по-русски.
– Мы увидели немцев, которые стучали железным прикладом. Завалились к нам в дом сразу пять человек. Пленного русского привезли с собой в рваной шинели, мужчину лет сорока. Связанного бросили в угол. Один раз ему кусок хлеба кинули. Разговаривать и подходить к нему не велели. Сразу зарезали несколько гусей и заставили мать готовить. Утром я заметил, что в деревне стало больше немцев. Приехали на телеге и на велосипедах. Группе немцев приспичило сходить в соседнее село. Заставили моего двоюродного брата вести их. Обратно он пришел без валенок – разули, но ему еще повезло. В соседнем селе, по его словам, вешали коммунистов. В этот день немцы привезли своего убитого. Заставили стариков копать могилу прямо около дома. А потом днем все услышали сигналы тревоги. Немцы стали убегать, толкнули на выход и пленного. Скоро стало совсем тихо. Немцы убрались прочь, вот только на крыше странно половицы скрипели. Мы с сестрами поднялись наверх, где старые ворота лежали, – под ними спрятался пленный.
Ему удалось вырваться от немцев, обогнуть дом, залезть на чердак и спрятаться. Немец пошел за ним, светил фонариком, но так и не нашел. К сожалению, Иван Архипович не помнил, как звали того беглеца. Пленный спустился, мать его накормила, он немного отсиделся в доме, а потом пошел в райцентр, в военкомат.
После того как немцы ушли, мужики, закапывавшие немца, дружно его откопали и бросили на дорогу.
– Нам казалось, что это нечисть, которая жила в заколдованном овраге, – рассказывает Иван Архипович.
Бомбежки не случилось
Его жена Мария Григорьевна внимательно нас слушала, а потом добавила:
– Наше село готовилась заранее к встрече с ними – прятали вещи, в лесу рубили деревья и делали засеки, чтобы танки не проехали. Помню, как мы их боялись и ненавидели, но все же разные были люди и среди них.
Когда мне было 4 года, к нам в дом в селе Селиваново Тульской области вломился финн-разведчик и требовал от моей матери, которая была на последнем месяце, чтобы она лезла в погреб за медом. Когда та отказалась, сначала избил ее на моих глазах, а потом вообще приставил к ее виску пистолет, и если бы не случайность, так и застрелил бы. Финну показалось, что пришли русские, и он так и не совершил задуманное… А мать моя вскоре родила мертвого ребенка.
Потом пришли на постой немцы. Две недели жили. Съели все, что было, вещи забрали, но детей и женщин не трогали. Однажды молодой немец в очках вытащил фотографии жены, заплакал и сказал на ломаном русском: «Я, как и вы, не хочу войны, хочу к жене и детям. Это все Гитлер и Сталин виноваты…» Пришло время немцам отступать, и нашу деревню должны были бомбить. Немцы приказали матери и детям собраться и выйти на улицу, чтобы не попасть под обстрел. Мать впопыхах стала собираться и никак не могла одному ребенку надеть штаны, так как резинка порвалась – они сваливались, ребенок плакал. Тогда немец достал из чемодана связку длинной резинки и отрезал на штаны. Бомбежки не случилось – немцы слишком спешили с отступлением.
В тылу не слаще
По словам Марии Григорьевны, велика была роль тыловиков. Ее отца не взяли на фронт по состоянию здоровья. Однако он все же внес свой посильный вклад в общую победу. В молодости он учился в Императорском Московском техническом училище на механика, сейчас известном как МГТУ им. Н.Э. Баумана. Закончил его с одной четверкой. После войны Григорий вернулся к родителям в Тульскую область, работал на кирпичном заводе.
Знания, полученные в училище, пригодились – в самом начале войны его определили на бронетанковый ремонтный завод (ныне ОАО «БАКМ») в подмосковной Балашихе, на котором ремонтировали и восстанавливали узлы танков, прибывших с полей сражений. Говорят, как не сильны были немцы в технике, в танках нас никто не превзошел. Наверное, потому что были у нас такие умельцы, как отец Марии. За всю войну его почти ни разу не отпустили с завода домой. От напряженной работы он заболел и в 1945 году умер.
Голод не тетка
Супруги вспоминают и тяжелое голодное время после войны – 1946–1947 годы, когда была засуха и неурожай. Корова была, а молока не было – почти все отдавали колхозу. По их словам, люди в то время мухлевали на Крапивненском рынке безбожно. Матери Ивана Архиповича вместо мыла продали кусок тротила. Мама Марии Григорьевны свою козу продала как овцу. Смеялась потом, мол, продала родимую. На вырученные деньги купила леденцы и муку из мерзлой гнилой картошки – ее растирали и сушили, пекли что-то типа оладушек. Мать Марии тоже испекла.
– Мы поели, а утром вся семья не проснулась. Спасли соседи, которые коров утром вышли выгонять на выпас, а наших коров никто не видел. Когда зашли в дом, мы лежали без сознания. Нас выходили, отпаивали настоящим, а не суррогатным молоком, – вспоминает Мария Селявинская.
По словам Марии Григорьевны, в то голодное время процветало воровство. До города ходили электрички, так называемые «кукушки», в которых могли тебя ограбить и раздеть. До войны дома не закрывали, а после стали даже путников спрашивать через закрытую дверь.
– Однажды ночью проснулись от шороха. Смотрим – из дымохода сверху нога торчит. Мужа дома не было, но мать крикнула: «Григорий, скорее смотри – лезут в дом». Услышав, что в доме есть мужчина, вор убежал, – рассказывает Мария Григорьевна.
Но потихоньку жизнь наладилась. В 1949 году провели в дальние тульские деревни свет и радио.
– Столбы ставили, натягивали провода, повесили рупор, а подростки бегали вокруг и не понимали, что это такое, думали, что теперь сосед с соседом может разговаривать, – вспоминает наша собеседница.
Иван и Мария каждый в свое время учились в Крапивенском лесном техникуме. Ивану до техникума приходилось идти пешком 20 км. Выносливость и умение проходить большие расстояния пригодились Ивану в армии и в работе таксатором. После армии его распределили в Рязанскую лесоустроительную экспедицию, куда чуть ранее пришла и Мария. Потом их направили в одну партию, в Читинскую область. Молодым специалистам пришлось объездить и другие лесные участки России. От судьбы не уйдешь – Мария Григорьевна и Иван Архипович поженились и 60 лет уже вместе. Супруги удивились, когда мы напомнили им о том, что они перешагнули порог бриллиантовой свадьбы:
– Разве это важно? Мы любим друг друга, и никакие трудности нам не страшны, пока мы вместе.
Мы поздравили ветеранов труда, поблагодарили за рассказ. Селявинские готовились встретить новых гостей – сразу после нас к ним пришли школьники.
